eugenegp

Ровно 100 лет назад в мире был пик эпидемии. Новая, неизвестная ранее инфекция поразила несколько миллионов человек. Ее первые случаи относят к 1915 году, но на фоне Первой мировой войны, сыпного тифа, «испанки» болезнь долго оставалась незамеченной, пока ей не подобрали название. Летаргический энцефалит.

Скорее всего, вы слышите об этой болезни первый раз. Между тем болезнь была ужасающей. Симптомы в начале напоминали грипп. Затем поражалась центральная нервная система. Взгляд больного фиксировался на одной точке. Руки совершали бесцельные, дерганые движения. Постепенно пациент переставал реагировать на внешние раздражители и погружался в летаргическое состояние, оцепенение, которое могло продолжаться десятилетия. Лечения не существовало. Треть заболевших умерла, большинство выживших стали инвалидами на всю оставшуюся жизнь.

События весны 2020 года во многом протекали подобно острой стадии летаргического энцефалита. Эпидемия с симптомами ОРВИ поразила центральный механизм, механизм обоснования и принятия решений большинства государств, сообществ и отдельных людей. Взгляд патологически зафиксировался на одной-единственной причине болезней и смертей человечества — на коронавирусе. Правительства принимали бессмысленные, дерганые решения. Свобода передвижения, свобода собраний, свобода вероисповедания, свобода торговли, наша частная жизнь, образование, промышленность — все они рискуют остаться инвалидами на всю нашу оставшуюся жизнь?

Первый вопрос, на который мы должны найти ответ: правомерны ли какие-либо ограничения и действия в связи с инфекционными заболеваниями и какие? Я полагаю, что если нам дорога такая форма нашей цивилизации, как города, то наличие квази-собственника общественных пространств, которые устанавливает правила их использования, неизбежно. Современный мегаполис вообще возможен лишь как результат санитарной революции XIX века, до этого городской воздух делал человека не только свободным, но и больным. В качестве такого собственника общественных пространств выступают, как правило, городские коммуны — именно они дали нам такую отдельную (выборную!) ветвь власти как санитарные комиссии, именно они придумали карантин, эту средневековую меру для недопущения инфекции внутрь поселения.

Отмечу на полях, что локальность подобных угроз (и локальность решений) остается очевидной сегодня — и даже такие централизованные страны, как Россия, вынуждены были передать принятие решений на региональный уровень.

Соответственно, в той степени, в которой город распоряжается дорогами и общественными зданиями, он ВПРАВЕ установить ограничения на их использование, например, запрет на посещение или требование передвигаться с зажженными факелами или ношение маски или колокольчиков с бубенцами для отгона злых духов или специальные нашивки ярко-желтого цвета в форме антител. И в той или иной форме такие ограничения вводились и будут вводиться под различными предлогами — если их одобряет население города.

Что касается другой возможной меры — обязательной вакцинации — тут, конечно, явственно видна наша принадлежность к западной цивилизации, о которой говорил мой оппонент. Только западная цивилизация может каждые три поколения заново спрашивать себя: А так ли прав был Иммануил Кант, когда утвердил, что "Всякая личность - самоцель и ни в коем случае не должна рассматриваться как средство для осуществления каких бы то ни было задач, хотя бы это были задачи всеобщего блага." ?
А верна ли аксиома самопринадлежности? может быть, на самом деле, человек не принадлежит сам себе? А тело человека кому принадлежит? А так ли прав был Нюрнбергский трибунал, введший в разряд догмы информированное согласие на медицинское вмешательство и принцип блага для конкретного пациента, а не популяции? Неужели нация, пожертвовавшая свободой ради безопасности, не получит ни того, ни другого?

Таким образом, города вправе вводить карантинные меры, мы вправе задаваться, увы, вечными вопросами.
Но — от общего к конкретному, актуальному. Есть ли у нас сейчас живая причина для столь мучительных мер и раздумий? Оправданы ли фактически принятые карантинные меры и предполагаемые дискуссии о принудительной вакцинации?

Наше конкретное заболевание, COVID-19, обладает, оценочно, летальностью около 0,26% (1:400). Это очень высокая летальность для нового ОРВИ, последний раз с подобной пандемией мир сталкивался в 1968 году. Кроме того, болезнь обладает следующими характеристиками: она вообще не опасна для детей и подростков, практически вся летальность приходится на легко идентифицируемые группы населения, огромную роль играют внутрибольничные вспышки, распространяется воздушно-капельным путем при непосредственном длительном контакте с заболевшим. Вирус получил широкое распространение и его ликвидация карантином невозможна.

Все эти сведения были известны в конце февраля. На основании этого ведущими мировыми эпидемиологическими центрами были, независимо друг от друга, предложены схожие стратегии по минимизации общей смертности и ущерба здоровью населения. Такие стратегии предполагали защиту уязвимых групп с помощью научно доказанных методов и минимальное вмешательство в права и свободы граждан, поддержание личной и экономической активности, сохранение доступности здравоохранения.

Однако, по печальному стечению обстоятельств, в нескольких крупных странах, обладающих эпидемиологическим суверенитетом (т. е. способностью принимать независимые, обоснованные решения по борьбе с инфекционными заболеваниями) период эпидемии совпал с глубоким политическим, поляризующим, столкновением за общественное мнение. И в такой ситуации вся общественная жизнь туннельным зрением оказалась сконцентрирована на угрозе коронавируса. После объявления намерений правительства в США, Великобритании, других странах оппозиция непрерывно, в истерическом режиме разжигала страх перед заболеванием с требованием радикальных, хотя научно не обоснованных мер. По странной случайности, вся эта оппозиция неизменно выступает за расширение государственного вмешательства. Под этим яростным давлением плюс желая продемонстрировать всегда востребованную решимость, политики по всему миру перехватили контроль у санитарных врачей и начали вводить драконовские ограничения, не заботясь об их эффекте на здоровье населения. Некоторые меры — закрытие парков, мойка улиц хлоркой — вводились специально для запугивания и демонстрации решимости, их влияние на здоровье отрицательно, и те, кто принимал такие решения, знали об этом.

Тут нельзя не отметить одну скандинавскую страну, отказавшуюся вводить локдаун, а затем устами главы агентства здравоохранения признавшую ошибки. Большинство предприятий, учреждений, включая рестораны работали, население свободно выходило на прогулки и пробежки. Закрыли детсады, школы, бары, спортклубы-бассейны, парикмахерские. Ошибкой же, по словам главы санитарного ведомства, была излишняя жесткость этих ограничений; особенно решение правительства закрыть школы, несмотря на рекомендацию этого не делать! Речь, конечно, о Норвегии, где смертность от коронавируса в два раза ниже, чем во введшей локдаун Дании.

Как мы теперь знаем, всего несколько демократических правительств смогли удержаться от принятия смертоносных решений. Где-то это произошло в силу сохранившегося разделения санитарной и политической власти, где-то, как в Южной Корее, правительство просто выполнило свой долг по недопущению паники.

Печальна ситуация в странах третьего мира, пошедших на поводу у истерии. В Перу жесткий локдаун и комендантский час были введены 16 марта, через 9 дней после обнаружения первого больного. Школы прекратили работу еще раньше. На улицы вывели армию, людей арестовывали за попытку выкинуть мусор ночью. Сначала речь шла про две недели, но этот комплекс мер действует по сей день, три месяца спустя. Перу находится на втором месте в мире по числу зарегистрированных случаев COVID-19 на душу населения, если не считать микространы. Экономика Перу упала на 40%. И это при среднем возрасте населения меньше 28 лет!
Правительства Пакистана и Индии перед лицом массовых заболеваний от голода проявили пост-фактум большее благоразумие и отменили локдауны.

В результате произошедшей трагедии в ближайший год-два по всему миру умрет несколько миллионов человек. Умрут не от коронавируса, а от голода, недоедания, недоступности медицинских услуг. Жизнь сегодняшних детей и подростков будет хуже и короче. Хотя развивающиеся страны массово прервали локдауны, убедившись в их катастрофических последствиях и неспособности повлиять на эпидемию, ущерб уже нанесен. В странах, где большинство взрослого населения полагает, что хлеб и лекарства печатает государство, это отрезвление может и вовсе не наступить.

Что насчет летаргического энцефалита, то болезнь полностью исчезла к 1926 году. Её возбудитель так и остался неизвестным до сих пор. А вот причина катастрофы 2020 года, ведущей к миллионам смертей, известна. Это разжигание так называемыми интеллектуалами страха, вязкого, древнего страха для достижения политических целей. К нашему счастью, люди не способны длительно удерживать внимание на неактуальных угрозах. Так что большинство новоявленных экспертов по коронавирусу, в том числе и меня, в ближайший год ждет переквалификация, чему я лично очень рад.